Шестидесятый год - Мемуары - Каталог статей

Шестидесятый год

Шестидесятый год ворвался в мою жизнь, навсегда оставив позади детство. В этом году мне предстояло окончить школу. В декабре 59-го мне исполнилось 16 лет, я получила паспорт, и мне предстояло вступить во взрослую жизнь. Но за последние месяцы я неожиданно превратилась из красивой русоволосой девочки с длинной косой в огромную неуклюжую девицу с жиденькими обсёкшимися прядями. Мои ровесницы, взрослея, хорошели, а я, как тогда говорили, изросла. Сейчас с таким ростом можно было бы подумать о карьере модели, но в те времена под насмешки низкорослых одноклассников я всерьёз почувствовала себя ущербной.

Я всегда хорошо училась, но именно теперь, когда нужно было собраться силами, получить хороший аттестат и поступить в институт, я вдруг, одну за другой, нахватала троек, особенно по тригонометрии, которую никак не могла освоить, запутавшись в хитросплетении формул с синусами и тангенсами.

Приближался Новый год, и кто-то из одноклассников подал идею встретить новое десятилетие всем вместе. Ученики бурно поддержали, а моя мама предложила собраться у нас, чтобы единственное чадо было на глазах. Никто не возражал, поскольку наша семья считалась тогда одной из самых благополучных. Прошлой весной мы переехали в новую квартиру на Красном Камне. Две изолированные комнаты с высокими потолками, балконом, ванной, кладовкой и такой большой кухней, что в ней поместились обеденный стол и диван, по тем временам были почти роскошью. В тот год повсеместно начали строить так называемые "хрущевки”, тесные неудобные малометражные квартиры, но наш дом был одним из последних, построенных по добрым старым проектам.

Когда более двадцати человек уселись за стол, стало тесновато. После скромного застолья начались танцы. Меня никто не приглашал, да и какой юноша отважится танцевать с такой дылдой! Я жалась у стенки, изо всех сил изображая веселье. Вдруг я заметила, что Витя Плещёв, в которого я ещё с шестого класса была тайно влюблена, танцуя вместе с моей лучшей подругой Алей Жаровой, смотрит на нее восхищенным взором. Я уловила даже тот момент, когда его глаза загорелись - Аля лукаво смотрела на Витю, подпевая популярному в то время певцу Владимиру Трошину, чей проникновенный лирический баритон звучал с пластинки: "Дайте бедному шуту звездочку вон ту, а не то я в полном мраке пропаду…”. Напевая, Аля подняла изящный пальчик и показала, какую именно звездочку ей хочется. Витя был пленён, а я убита.

Витя разительно отличался от всех других мальчиков нашего класса. Это был красивый интеллигентный юноша с огромными чёрными глазами. Он обладал блестящими способностями и был почти отличником. Как через много лет я узнала, в него были безответно влюблены почти все девочки нашего класса, он же до той новогодней ночи никому не отдавал предпочтения.

.

Аля Жарова была на два года старше меня, а потому более женственная и обаятельная. В детстве она много болела и отстала в учёбе от ровесников. В нашем классе она училась первый год, сразу став звездой. Аля не слыла красавицей, но, как говорят, была "чертовски мила”. Маленькая, чуть пухленькая, с вьющимися волосами соломенного цвета и очаровательными веснушками, она нравилась почти всем мальчишкам, и не только нашего класса. Это была веселая и душевная девушка. Она очень хорошо училась, немного не дотянув до медали. На всех комсомольских собраниях, где я всегда отмалчивалась, Аля бойко выступала, обладая несомненным ораторским даром. Одна из её речей, где она призвала всех взяться за дело "со второй космической скоростью”, произвела фурор и сорвала шквал аплодисментов. Тема космических скоростей в те времена была очень популярной – не так давно запустили первые спутники, и мы гордились нашей страной, первой шагнувшей в космическую эру.

Рядом с хорошенькой умной Алей я, дылда и троечница, проигрывала по всем статьям. Мне оставалось только, тщательно скрывая свое отчаяние, невольно наблюдать за их любовью. Сердце мое разрывалось, но я стойко терпела.

Ранней весной я вдруг заметила, что в отношениях влюбленных наметился раскол. Аля демонстративно не глядела на Витю, а тот в отчаянии метался вокруг неё. Что у них стряслось, я не знала, хотя на правах подруги вполне могла бы расспросить Алю. Но я не могла и не хотела обсуждать столь деликатную тему.

Прошло чуть менее месяца, и Аля переключилась на другого одноклассника, Юру Чусовитина, за которого впоследствии вышла замуж. Брак этот, впрочем, был неудачным. Витя же, к всеобщему удивлению, стал встречаться с Лидой Гребешковой из 9-го класса, девице, на мой взгляд, весьма посредственной внешности и сомнительной репутации. Однако эта Лида имела такой бешеный успех у лиц противоположного пола, какой не имела ни одна другая девушка из всех моих дальних и ближних знакомых за всю мою долгую жизнь.

Мы с Лидой года три назад были в одном пионерском лагере, и поэтому приятельствовали. Однажды я зашла к ней домой и стала невольным свидетелем того, как буквально за секунды какой-то парень, стоящий на соседнем балконе, буквально потерял голову, глядя на Лиду. Он засыпал её записками, умоляя о свидании. Я стояла рядом, но он меня не заметил. На лестнице подъезда, где она жила, постоянно сидело человек десять поклонников, жаждущих внимания новоявленной сексбомбы. В то время ни слова, ни понятия такого не знали, и поэтому я не могла постичь, почему интеллигентный умный Витя так увлёкся пустенькой бесцветной Лидой.

Время близилось к весне, и надо было думать о предстоящих экзаменах. Мы оканчивали школу под громкие фанфары лозунга: "Нынешнее поколение советских людей будут жить при коммунизме”. Нас обязывали учить новую программу партии по построению светлого будущего. Мы верили, что к 1980-му году, когда будем еще совсем не старыми, настанет эпоха всеобщего счастья. "Как же нам всем повезло жить в такой стране в такое время”, - думала я. Папа же, слушая бесконечные трескучие лозунги, криво усмехался. Видя его неверие, я тщетно пыталась его переубедить. Папа отмалчивался. Только потом я поняла, как он был прав. Пережив ужасы конфискаций, репрессий и войн, папа не верил никаким благим намерениям, по горькому опыту зная, куда ведёт устланная ими дорога.

Незаметно подоспела пора выпускных экзаменов, и всем стало не до романов. Я дни и ночи корпела над учебниками, тщетно пытаясь украсить мой четверочный аттестат несколькими пятерками. Почему-то очень горько переживала за химию. Я блестяще, как мне казалось, справилась с вопросами билета и надеялась на пятерку, но мне поставили традиционную четверку, наверное, по инерции. Высокая комиссия не могла объяснить, за что мне снизили оценку.

Я убежала на скалы Красного Камня, возвышающиеся над некогда хрустально чистыми водами реки Тагил. Ещё в 30-е годы в реку пустили стоки вновь построенных промышленных гигантов, и река превратилась в смердящую сточную канаву. Я долго плакала в одиночестве, хотя в душе понимала, что эта четвёрка ничего уже не решает. Плакала я не столько из-за отметки, сколько над не так удачно, как хотелось бы, складывающимся началом взрослой жизни, и над неизбежным расставанием с милым сердцу миром детства, где так уютно было под крылом любящих родителей.

На выпускной бал мне сшили очень красивое платье из белой синтетической ткани с пышной юбкой и широким поясом по тогдашней моде. После первой же стирки оно превратилось в невзрачную тряпицу, но новым было очень эффектным. Купили мне и удобные, в тон платью, туфли чешской фабрики "ЦЕБО” на невысоких "гвоздиках”, только-только входящих тогда в моду. Мама Вити Плещеева, величественная дама с породистым лицом, которую на этом вечере я увидела в первый и последний раз, сказала моей маме, что её дочь самая красивая девушка бала, но, увы, ни её сын, ни другие юноши так не считали.

Я весь вечер простояла бы у стенки, если бы не молодой человек по имени Жора, которого привела Аля Жарова. Он галантно приглашал меня танцевать и весь вечер не давал скучать. Это был стройный блондин с романтической внешностью, и я чуть было не влюбилась в него, но Аля заранее предупредила, что это муж её старшей сестры Нины. Аля рассказала под секретом, что до женитьбы у него была какая-то труднопроизносимая немецкая фамилия, а во время регистрации он взял фамилию жены. Я тогда очень удивилась, и только потом поняла, что Жора этим хотел обезопасить себя от возможных придирок со стороны "органов”.

Увлёкшись танцами с Жорой, я не заметила, как на вечер пришла никем не званная Лида Гребешкова, и один из самых видных мальчиков нашего класса, Гоша Жданов, словно загипнотизированный, ушёл за ней, покинув бал. Все были в шоке.

Школьные годы завершились ночной прогулкой по городу, которую я почему-то плохо помню, наверное, очень хотела спать. Вспоминается только один эпизод: уже светает, и мы с Алей идем из центра города к Красному Камню прямо навстречу восходящему солнцу. Аля стерла ноги, и с новенькими туфлями в руках шлепает босиком по пыльному асфальту.

.

Влюбленность в Витю еще долго преследовала меня. Через полгода после выпускного, на ноябрьской демонстрации, ко мне подбежала Аля и, задыхаясь от волнения, шепнула, чтоб я скорее бежала к соседней колонне, если хочу увидеть Витю. Я стремглав бросилась за ней, но Витя уже ушёл. До сих пор мне снится, как я тщетно ищу его в рядах демонстрантов с красными знамёнами.