Середина пятидесятых (окончание)

Кино

 Телевизоров в те годы ни у кого в нашем окружении не было, и главным зрелищем было кино. Осенью 1955 года на Вые, где мы жили, открыли новый кинотеатр ”Мир”. До этого события мы ходили в  "Искру” и ”Горн”, расположенные далеко, в центре города в зданиях дореволюционной постройки, либо посещали тесный кинозал ”Дома техники”, который построили года за три до открытия "Мира”. В ”Искре” и ”Горне” перед началом сеанса играл небольшой джаз-оркестр и пела солистка, в ”Мире” же такой роскоши не было.

Новый кинотеатр казался нам большим и красивым, с просторным залом и вместительным фойе, где всегда продавали мороженое в вафельных стаканчиках. Он находился совсем недалеко от нашего дома рядом с парком имени Горького. Парк этот, маленький и неухоженный, засаженный вековыми тополями и пыльными разросшимися кустами желтой акации, в народе прозвали ”козьим загоном”. Я не любила там бывать.

На открытие "Мира” мы отправились всем классом. Демонстрировали фильм ”Неоконченная повесть” с красавицей Элиной Быстрицкой в главной роли. Любовная история взрослых людей меня тогда мало тронула. Вскоре нашу школу посетил известный московский артист Евгений Самойлов, который исполнил в этом фильме одну из главных ролей. В тесном актовом зале, набитом до отказа учениками, он рассказал о своих работах в кино. Артисту был тогда чуть за сорок, но мне он казался пожилым, однако меня, как и всех, пленила его белозубая улыбка. К сожалению, я в те годы не видела ни ”Сердца четырёх”, ни "В 6 часов вечера после войны”, ни другие знаменитые фильмы с его участием.

Позже наш класс ходил в культпоход на картину ”Дело пёстрых”, от которой все остались в восторге. Фильм был снят по нашумевшей в те годы детективной повести Аркадия Адамова, которую многие из нас уже прочитали. Мне понравился и занимательный сюжет, и хорошая игра артистов Всеволода Сафонова, Натальи Фатеевой, Михаила Пуговкина и Олега Табакова, тогда ещё молодых и красивых.

Но настоящий фурор произвела феерическая ”Карнавальная ночь”. Все только и говорили об этом фильме, распевали песни "Пять минут” и ”Хорошее настроение”, цитировали смешные реплики незадачливого директора Огурцова, которого играл незабвенный Игорь Ильинский, и подвыпившего лектора в блистательном исполнении комика Сергея Филиппова. Удивительно, но никому из моих знакомых не понравилась дебютантка Людмила Гурченко, несмотря на яркий талант и осиную талию. Лишь через много лет, когда она сыграла в кино глубокие драматические роли, я смогла в полной мере оценить редкое дарование этой удивительной актрисы.

Иногда кинопрокат баловал нас зарубежными фильмами. Самыми памятными из них были ”Колдунья” и ”Возраст любви”. Эти фильмы произвели и на взрослых, и на детей настолько глубокое впечатление, что все буквально бредили ими. Изумительная фигура и прекрасное лицо юной Марины Влади сразили всех, а над страстями, бушующими в мелодраме ”Возраст любви” дамы рыдали, а молодёжь повсюду распевала мелодичные песни, которые в фильме пела очаровательная аргентинская актриса Лолита Торрес.

Если в каком-нибудь новом кинофильме звучали песни, уже на следующий день в нашей школе группа старшеклассниц звонко распевала новинку. Я удивлялась, как им удавалось так быстро запомнить и слова, и мелодию.

 Театр

 В нашем городе долгое время не было здания драматического театра, но театральная труппа была. Некоторые артисты приехали в наш город из блокадного Ленинграда ещё во время войны, да так и остались. Зимой спектакли шли на сцене клуба железнодорожников, а летом в деревянном, больше похожем на сарай, павильоне парка имени Бондина.

Мне запомнилось, как я с родителями была однажды в этом павильоне парка на спектакле. Мне было тогда года четыре. Спектакль был костюмный, музыкальный, нечто из испанской жизни. Я была слишком мала, чтобы оценить происходившее на сцене действо, отчаянно скучала и мешала родителям. Мама предусмотрительно взяла с собой целую сумку игрушек, и я, забравшись под сидение, половину спектакля проиграла в куклы. Запомнился один эпизод, когда главный герой, стоя под балконом возлюбленной, пел под гитару: ”А ну, Леонора, выйди скорей!” А его слуга вслед за ним тоже пел, обращаясь к служанке прекрасной Леоноры: ”А ну, Инесса, выйди скорей!”

В первой половине 50-х годов в тагильской труппе делал свои первые шаги в режиссуре прославленный впоследствии режиссёр Владимир Мотыль, автор бессмертного шедевра ”Белое солнце пустыни”, а тапёром служила Вера Августавна Лотар-Шевченко, выдающаяся пианистка французского происхождения, которая в начале 50-х освободилась из лагеря, где долгие годы провела по вздорному обвинению. Мы, конечно, тогда не знали, что у нас в театре работают такие знаменитости, хотя Лотар-Шевченко я видела. Она давала частные уроки музыки в ”сорокашке”, так называли дом на Вые, где я провела ранние годы.

Вскоре в самом центре города недалеко от старого демидовского госпиталя стали возводить долгожданное здание драматического театра. Грунт местами был скальный, и для рытья котлована под фундамент привлекли взрывников с Лебяжинского рудника, в том числе Василия Петровича Сулимова, мужа моей любимой тёти Нины, сестры моего отца. Рассказывали, что на месте  нового театра некогда было старое кладбище, и строители потревожили захоронения первых жителей Нижне-Тагильского заводского посёлка. Ходили слухи о найденных сокровищах и хорошо сохранившихся останках неизвестной красавицы. 

Горожане с нетерпением ждали, когда же, наконец, закончится стройка и можно будет насладиться творениями архитектурного и драматического искусств. Я не могу точно вспомнить, когда же театр был открыт. Во многих публикациях называется 1954 год, но мне запомнилось, что ещё летом 1955-го года здание было в строительных лесах.  Скорее всего, открытие состоялось осенью 1955-го или даже в 1956-м году. Новое здание было красиво, даже слишком красиво для нашего, тогда почти неблагоустроенного города.

Первые дни и даже месяцы после открытия театра достать билеты на спектакли было невозможно. Однажды под вечер мы с мамой сидели на лавочке подле дома и вдруг увидели спешащего к нам улыбающегося папу. Я почему-то подумала, что ему удалось приобрести билеты в новый театр, и очень огорчилась, узнав, что его радость была вызвана покупкой каких-то дефицитных продуктов. В театр мы, конечно же, попали, но значительно позже, когда схлынул ажиотаж, и стало возможным свободно купить билеты.  Но от спектаклей я была не в восторге. Играли неплохо, но пьесы были так себе. Зато впечатляли роскошные интерьеры в стиле ”сталинского ампира” и величественные колонны у входа.

Звездой нашего драмтеатра в те годы был Зиновий Бестужев, импозантный пожилой мужчина, который смотрел на окружающий мир с некоторым высокомерием. В те годы он получил звание "Заслуженного артиста РСФСР”. Жили Бестужевы рядом с театром в одном из самых престижных домов, а его сын входил в число ”золотой молодёжи” города. Вместе с Таней Бестужевой, скромной симпатичной девочкой, моей ровесницей, я училась в музыкальной школе. Позже Таня тоже стала актрисой. Помню я и мать этого семейства, неприметную молчаливую женщину, совсем не похожую в моём представлении на жену артиста.

Другой звездой театра был артист Шевченко, создавший образ Ленина в пьесе Николая Погодина ”Кремлёвские куранты”, чрезвычайно популярной в те годы.  Роль настолько удалась, что актёра приглашали в школы, в том числе и нашу, рассказать о своём творческом пути. Жена этого артиста, Влада Ароновна, эффектная молодая женщина, была талантливой пианисткой. Она преподавала в музыкальной школе, где я училась. Помню, как однажды она дала концерт, на котором блестяще исполнила ряд виртуозных пьес.

Главные женские роли в театре играла М. Полетаева, обаятельная дама средних лет, заслуженная артистка России. Запомнился мне и артист Шкарупа, красивый голубоглазый брюнет романтического вида. Роли молодых девушек до весьма зрелых лет исполняла хорошенькая миниатюрная блондинка Шушарина.  Ещё запомнились артисты Верина и Ф. Штоббе, исполнявшие характерные роли.

О стилягах

 После глухих лет Сталинского правления многие молодые  люди потянулись к западным ценностям. Мне же были чужды и джаз, и буги-вуги, и появившиеся вскоре даже в нашей провинциальной школе стиляги. Помню нескольких старшеклассников, пытавшихся одеваться в болтающиеся пиджаки из букле, туфли на толстой подошве и немыслимой расцветки галстуки. На голове стиляги взбивали  кок. Выражение лиц у таких ребят было какое-то особенное, ещё больше чем одежда и причёска отличавшее их от всех остальных. Девушек среди стиляг я не помню.

У одного такого стиляги, Вадика Куимова, бывшего соседа по "сорокашке”, был галстук длиною почти до колен. На галстуке красовалась обезьяна под пальмой. В магазинах ничего подобного не продавалось, и непонятно было, как тем ребятам удавалось одеваться и выглядеть соответственно западному стилю. На это требовались средства, и стиляги, как правило, были детьми из семей с достатком. Со стилягами школьные учителя отчаянно и не всегда успешно боролись, со скандалами выдворяя их со всех школьных мероприятий.

В те годы очень популярной была итальянская песня  ”Два сольди”, которую мы напевали, услышав от старших девочек слова в русской интерпретации: ”Эта песня за два сольди, за два гроша, с нею люди вспоминают о хорошем. И тебя она вздохнуть заставит тоже, о твоей беспечной юности она”. Далее в этой песне, сообразно злобе дня, звучали такие слова: ”Стиляг немало есть у нас, их можно видеть каждый час в аудитории любой и на Тверской… Люди слушают, мечтая и вздыхая, за два сольди эта песенка простая, и стиляги все поют её и пляшут, переделав песню в бешеный фокстрот…”.

В нашем классе стиляг не было, мы были ещё слишком малы для такого вызова системе. Когда же моё поколение подросло, стиляги исчезли, слившись с общей массой модной молодёжи времён хрущёвской оттепели. Впоследствии я не раз встречала постаревших стиляг. Они одевались, как и все другие люди эпохи так называемого развитого социализма.  

 Соринка

 Весной и осенью, когда было тепло, ученики собирали металлом. Это было традиционным занятием пионеров, коими все мы являлись. Пионерские отряды соревновались, кто больше найдёт бесхозного железа. Мне нравилось это занятие. Вместе с подружками я бродила по улицам, свалкам, помойкам, подвалам, выискивая брошенные железяки, которые тащили на задний двор школы. Позже приходили машины и увозили металлом на переработку. Однажды, когда я волокла какую-то ржавую трубу, мне в левый глаз попала соринка.  Напрасно я моргала, пытаясь от неё избавиться.

Я пришла домой со слезящимся глазом. Что только ни делала мама, пытаясь мне помочь, даже водила к медсестре, живущей по соседству. Так я и уснула со слезящимся глазом, надеясь, что к утру всё пройдёт. Увы, не прошло.

Не видя другого выхода, мама взяла меня за руку и повела в больницу. Там мне закапали в глаз что-то обезболивающее и специальным инструментом извлекли злополучную соринку, которая впилась в роговицу почти рядом со зрачком. Ещё немного, и я потеряла бы зрение. Это сделали так быстро, что я даже не успела испугаться.

 Экзамен по ботанике

В конце 5-го класса кроме испытаний по русскому языку и математике нужно было сдать экзамен по ботанике, для чего ещё в марте всем было дано задание вырастить дома какое-нибудь растение из семечка. За ходом роста надо было наблюдать и записывать все изменения в дневник. На экзамен требовалось предъявить результат своих трудов.

Мы с мамой пошли на Выйский рынок, потому что в те времена только на рынке можно было купить семена. Их продавали частники крошечными ложечками из маленьких мешочков, в которых были вставлены деревянные дощечки с названием растения и его рисунком, намалёванным яркими масляными красками. Мы купили семена свёклы, и я посадила их в плошку. Всю весну я старательно за ними ухаживала и исправно вела дневник наблюдений.  К концу мая  растения изрядно подросли, радуя глаз крупными листьями с красными прожилками. Какова же была моя досада, когда в ночь перед экзаменом мой любимый кот Бусик объел рассаду. Мама тщетно пыталась придать искалеченным растениям пристойный вид. Вся в слезах я понесла жалкие остатки свёклы на экзамен. Учитель Владимир Гурьевич с двойной фамилией Ильин-Широков отнёсся с пониманием к курьёзному происшествию и после хорошего моего ответа на вопросы билета поставил пятёрку.

Моя подруга и соседка по парте Люся Сухова, готовясь к экзамену, посадила семечко апельсина. К концу мая оно не взошло, и в её дневнике красовалась единственная запись: ”10 марта я посадила семечко апельсина”. Добрый учитель Владимир Гурьевич и к Люсе отнёсся снисходительно, сказав только: "Ты видишь, как долго всходит семя апельсина? Тебе надо было посадить другое растение, которое  быстрее всходит”.

Владимир Гурьевич был пожилым человеком, из старых интеллигентов, страстным садоводом и коллекционером. Своим увлечением собиранием почтовых марок он заразил почти всех в классе, в том числе и меня. С его помощью мы по почте приобрели кляссеры, каталоги и стали увлечённо собирать и обмениваться марками. Особенно преуспел в этом,  конечно же, Витя Хрущёв. Он постиг все тонкости этого вида коллекционирования и, обмениваясь марками, общался с учителем на равных.

Каникулы

Несколько раз моя мама писала заявления в городской профсоюзный комитет, мечтая отправить меня в ”Артек”. Ей обещали, но каждый раз путёвки доставались другим детям, чьи родители занимали более высокое положение. И меня снова посылали в местный лагерь, обычно от рудника ВЖР или от завода ВМЗ. Вот и в июне 1955 года я поехала в пионерский лагерь от завода ВМЗ, где бессменным директором была живущая в нашем доме учительница Надежда Матвеевна Орехова. Она и помогла с путёвкой.

В лагерь в те годы возили на открытых машинах, потому что вместительных автобусов в городе не существовало. С нами ехал баянист, и всю дорогу мы хором пели пионерские песни: ”Пионеры в лагере дружно живут. Пионеры в лагере рано встают. День начинается, флаг поднимается, флагу пионерский наш салют”. Самую знаменитую пионерскую песню ”Взвейтесь кострами синие ночи” мы не знали, возможно, потому, что кто-то из её авторов был репрессирован. Я впервые услышала эту песню, когда уже вышла из пионерского возраста.

В начале и конце смены всех детей обязательно взвешивали. Считалось, что чем больше прибавка в весе, тем лучше работали сотрудники лагеря. Кормили нас по тем временам очень хорошо. Каждый день в рационе были мясо, масло, молоко, куриные яйца, овощи, каши, выпечка. Всё свежее, натуральное, вкусное. Запомнилось, как однажды на ужин приготовили кисель с ягодами жимолости, которую мы сами и собрали на дневной прогулке по окрестному лесу.

По лагерю в то лето летало немыслимое количество комаров. На солнцепёке они прятались, но вечерами несметные тучи гнуса изрядно отравляли нашу жизнь. Мы отчаянно отмахивались веточками деревьев, но открытые части тела вскоре покрылись следами многочисленных укусов, а белые стены павильона, где мы жили,  запестрели кровавыми пятнами от раздавленных насекомых.

Но ещё хуже, чем назойливые комары, моё существование в лагере отравлял один великовозрастный парень из старшего отряда, который  повсюду преследовал меня, не давая прохода. По-видимому, он испытывал ко мне симпатию, но я ещё не доросла, чтобы оценить его чувства, и подобные ухаживания вызывали во мне лишь стойкое отвращение. После неоднократных безуспешных попыток избавиться от несносного поклонника, я вынуждена была просить защиты у старшей вожатой, хотя вовсе не была ябедой.  Это помогло. Больше этот парень ко мне не привязывался.

В нашем отряде был мальчик Слава Басов, ученик соседней 23-й школы, симпатичный высокий блондин с голубыми глазами. Он был горнистом и членом совета дружины. Каждый раз, когда он выходил на высокое крыльцо и трубил сбор, я невольно любовалась им. Ветер развевал концы пионерского галстука и красный вымпел, прикреплённый к горну. Слава походил в те минуты на пионера с плаката, висящего в пионерской комнате. Я украдкой вздыхала: "Ах! Если бы на меня обратил внимание такой мальчик, а не тот противный парень из старшего отряда!” Можно было бы подойти к Славе, заговорить и подружиться, но, к сожалению, я была слишком застенчива. Вернувшись из лагеря, я несколько дней украдкой бродила среди домов вокруг 23-й школы в тайной надежде встретить Славу. Увы, так я его больше никогда и не увидела.

Однажды, во время такой прогулки, я повстречала одноклассниц, которые, подобно мне, как будто тоже кого-то высматривали в окрестных домах. Как оказалось, они тоже недавно вернулись из пионерского лагеря, где коллективно влюбились в двух друзей, которые, как и Слава Басов, учились в 23-й школе. Одного из них звали Володей Кукса, а другого Лёвой Базилевичем. Оба мальчика жили в соседнем квартале.

Как почти все девочки тех лет, мои подружки были стеснительными, и общение с властителями их сердец ограничилось подглядыванием за ними из-за угла дома. Я присоединилась к школьным подружкам и рассмотрела издали их кумиров. Кукса обладал классической внешностью, которая во все времена нравилась девчонкам: высокий, красивый, мужественный. Базилевич же был невысоким крепышом с волевым чуть скуластым лицом.

В один из тёплых дней начала августа мы с мамой гуляли по центру, и вдруг она предложила прокатиться на водном трамвае до Руша,  курортного местечка за городом.  Санаторий стоял в сосновом лесу на отдалённом берегу Тагильского пруда. Побродив по его окрестностям, мы изрядно проголодались и зашли в местный магазинчик с очень высоким крыльцом. К нашему огорчению, на полках сиротливо стояли лишь консервы и пряники. Консервы нечем было ни открыть, ни есть, и мама купила пряников, но они оказались такими жёсткими, что мы чуть не сломали зубы. Есть хотелось нестерпимо. Мы отошли подальше, нашли заливчик с прозрачной водой, размочили пряники и утолили голод, прекрасно понимая, что это противоречит всем правилам гигиены. Вдруг набежали тучи, и резко похолодало. Мы отчаянно продрогли, но пока плыли на катере обратно, привыкли к такой температуре. Одетые в плащи люди с удивлением оглядывались на маму с дочкой бодро шагающих в лёгких платьицах под мелким холодным дождичком. Прогулка явно не удалась, но тем и запомнилась.

Вскоре у меня сильно разболелся зуб. Папа за руку привёл меня к врачу, и та, рассверлив дупло, положила туда лекарство. В назначенный день я пошла на лечение уже одна, дошла до дверей кабинета врача и позорно сбежала. Через несколько дней я набралась смелости, но было уже поздно. Зуб пришлось вырвать.

 Хулиганки

 Всё оставшееся время каникул я провела в компании одноклассниц. Почти все мы жили по соседству в одном квартале, лишь Нина Горелова и Лида Хлебосолова обитали в частных домах около школы. Обе эти девочки были очень хорошенькими, особенно Лида, обладательница огромных серых глаз с длинными пушистыми ресницами. Днём мы собирались на лавочке, одиноко стоящей за соседним домом, где жили Нина Чуклина и Наташа Медведева.

С родителями Наташи мои папа и мама очень дружили, и почти все праздники наши семьи проводили вместе. Нина Чуклина была симпатичной, очень подвижной девочкой, несмотря на некоторую полноту. В четвёртом классе у нас с ней был серьёзный конфликт, но через год всё забылось. Ещё в нашей компании была Люда Петренко, невысокая голубоглазая девочка с соболиными бровями. Вместе мы играли, гуляли, обсуждали прочитанные книги, просмотренные фильмы и даже пытались играть в шахматы, правда, без особого успеха. Все мы учились хотя и не блестяще, но вполне хорошо, без троек, были тихими, скромными, послушными девочками. Но однажды  мы попали в нехорошую, почти криминальную историю.

Начитавшись книг типа ”Тимура и его команды”, мои подружки решили тоже создать тайное общество под девизом ”Учиться, дерзать, дружить, помогать”. На картоне нарисовали нечто типа значков, которые мы накалывали на одежду. Придумали пароль ”УДДП” по начальным буквам девиза.

Одним из первых мероприятий новоявленного общества, а как потом оказалось, и последним, было наведение порядка на дворе. На первом этаже соседнего дома, где жили Нина и Наташа, обитала злобная старуха по фамилии Дубок. Имя её я забыла. С утра до вечера она смотрела в окно и гоняла не только шумных старших детей, но и малышей, не разрешая им играть на единственном во дворе газоне. От этой несносной старухи никому не было житья, постоянно во дворе раздавалась её визгливая брань. Движимые самыми лучшими намерениями, мы решили угомонить эту фурию. Разговоры с ней не помогли, и мы решили действовать иначе. Заготовили несколько небольших плакатов типа ”Не шуметь”, ”Не играть”, ”Не трогать”, ”Траву не мять” и рано утром развесили их во дворе напротив окон квартиры гражданки Дубок.  Идущие мимо люди весело смеялись, читая эти, по сути, невинные надписи.

Прочтя плакаты, несносная старуха сделала  убийственный ответный ход – написала заявление в милицию о нашей якобы хулиганской выходке, где перечислила все наши фамилии и адреса. Вскоре родители получили повестки с предписанием явиться вместе с провинившимися детьми в отделение. И я, и мама не на шутку испугались. Времена были суровые, и наша шалость могла окончиться очень и очень печально. Папе не сказали, чтобы его не волновать. Он был вспыльчивым и мог в милиции сказать что-нибудь лишнее.

В назначенный час расстроенные родители вместе с дочерями-хулиганками, явились в отделение, где суровый милиционер долго допрашивал и нас, и родителей. Мы были подавлены и, низко опустив головы, объясняли строгому стражу порядка причины нашего дерзкого поступка. И вдруг моя мама, не выдержав, закричала: ”У вас что, в районе больше заняться нечем, кроме как привлекать девочек из добропорядочных семей по доносу выжившей из ума старухи? У детей есть родители, мы  уже поговорили с ними. Больше такое не повториться! Занимайтесь настоящими хулиганами, ворами, бандитами, их полно в городе!”. К счастью, милиционер и сам всё понял. Дело замяли, а гражданке Дубок все жильцы квартала, не сговариваясь, объявили бойкот, единодушно осудив её донос. Говорили, что она горько жалела о своём поступке, даже пыталась извиняться перед нашими родителями.

Ещё долго после этого происшествия меня раздирал стыд за то, что меня и моих подружек посчитали хулиганками. Но всё же наш поступок не прошёл бесследно - больше гражданка Дубок никому  во дворе не досаждала.

 На следующее лето

Весной 1956 года жители нашего дома решили благоустроить небольшую территорию двора. В один из погожих весенних дней все дружно вышли на улицу с лопатами и граблями и на площадке между асфальтовой дорогой, проходящей перед подъездами, и забором детского садика, недавно построенного напротив нашего дома, посадили несколько тополей и разбили клумбы. Самый большой тополь посадил папа, и соседи стали называть этот тополь ”Титов”, тем более, что папа был самым высоким мужчиной в доме. Мы с мамой вскопали и засеяли небольшую клумбу.

В июне меня, как всегда, отправили в тот же, что и в прошлом году, пионерский лагерь от завода ВМЗ. Туда же поехал мой сосед и одноклассник Валера Степанов. Мы попали с ним в один отряд и всю смену дружно гуляли по лесу, загорали и плавали наперегонки в маленьком живописном пруду. С Валерой мне было очень легко общаться. Его выбрали знаменосцем, а меня ассистентом при знамени. Мне очень нравилась эта несложная и почётная обязанность.

Однажды физрук организовал товарищеский футбольный матч с соседним лагерем ”Иридий”. Наша команда, где Валера был центральным нападающим, вместе с группой поддержки, в которую входила и я, отправились в ”Иридий” пешком. Ни до, ни после я так отчаянно не болела за исход матча, но, увы, наша команда проиграла, потому что у соседей половина игроков была явно старше пионерского возраста.

В один из дней нас повели в поход. Путь лежал по живописной лесной тропе. Мне поручили составить о походе небольшой рассказ, и всю дорогу я его обдумывала. В полдень на большой поляне устроили привал, развели костёр и сварили вкусный суп с тушёнкой. Поев, я легла на зелёную траву и засмотрелась на голубое небо с белыми барашками облаков. Вдруг я ощутила себя лежащей на дне огромного воздушного океана. Я запомнила это непривычное и немного жуткое ощущение себя как частицы  бескрайнего космоса. Далее наш путь лежал по большой просеке к маленькому лесному посёлку, где и заночевали в здании местной школы. В посёлке не было изб, а стояло лишь несколько бараков. Местные жители довольно жалкого вида и плохо одетые смотрели на нас как на пришельцев из другого мира. Много позже я подумала, что это был, наверное, один из посёлков спецпереселенцев, бывших кулаков, жители которого были заняты на лесоповале. На следующий день мы вернулись в лагерь, и мой рассказ о походе прочитали по местному радио.

Ближе к концу смены в лагере организовали день самообслуживания. Роли директора, старшей пионервожатой, воспитателей, отрядных вожатых и другие должности доверили пионерам. Мне очень хотелось, чтобы меня назначили врачом. К моей радости так и случилось. Весь день я провела в изоляторе, где мазала зелёнкой и перевязывала царапины ребятам, которые толпой шли в медпункт.

Вернувшись домой, я увидела, что наша клумба густо заросла сорняками, и решила её прополоть. По незнанию, я вместе с сорняками вырвала несколько побегов цветов, чем вызвала возмущение сидящих на лавочке соседок.  

В те времена замужние женщины, как правило,  не работали. Сделав домашние дела, они усаживались на лавочку подле подъезда и обсуждали немногочисленные местные сплетни. Когда моя уставшая мама пришла с работы, соседки со злорадством донесли ей о моём проступке, рассчитывая развлечься лицезрением скандала в нашем семействе. "За такое её надо выпороть!” – изрекли соседки хором в надежде увидеть интересное зрелище. ”За что же её бить, она хотела сделать хорошее дело. Ну, ошиблась. Не смогла различить сорняки и цветы”, - с этими словами мама подвела меня к клумбе и показала, как нужно правильно полоть. Соседки были разочарованы и ещё долго обсуждали мой ”ужасный” поступок и неправильное воспитание дочери в нашей семье.

В течение летних каникул всем ученикам нужно было несколько часов отработать в школе. В начале августа я исправно ходила на пришкольный участок, где вместе с подружками полола грядки. Как-то у калитки я увидела крошечный пищащий комочек. Это был выброшенный кем-то новорождённый слепой котёнок. Я не могла пройти мимо и взяла малыша с собой. Лакать из блюдечка он не мог. Я нашла дома маленькую клизму и из неё приспособилась кормить котёнка коровьим молоком, которое в те времена продавали только на разлив. Пакеты появились значительно позже. Пришедшая с работы мама назвала меня ”кошачьим счастьем”. И верно. Я всю жизнь очень любила кошек, и они всегда у нас жили.

Вскоре котёнок заметно окреп, и у него уже начали открываться глазки. Но тут вернулся наш кот Бусик, который около месяца назад сбежал. С всклокоченной шерстью и злой, он сразу же зарычал на малыша, а наутро, мы нашли котёнка мёртвым -  Бусик его задушил. Не успела я оплакать любимого котёнка, как вскоре умер и Бусик, по-видимому, отравившись в подвале раскиданным кем-то крысиным ядом. Долго я рыдала, но слезами горю не поможешь, а каникулы продолжались.

В нашем доме жила моя одноклассница Света Калиновская, симпатичная девочка с чёрными кудряшками. Я с ней часто гуляла во дворе подле дома. Вскоре к нам присоединился Валера Степанов и его младший брат по отцу Юра, совсем маленький мальчик трёх лет. В этой компании и провела я последние дни каникул.

 Разлука с Валерой

 Однажды я вдруг почувствовала, что скучаю, когда Валеры нет, а когда вижу его, радуюсь. Когда начался седьмой учебный год, моё чувство к Валере ещё больше разгорелось. Каждый день, идя в школу, меня буквально распирало счастье от мысли, что я сейчас увижу его. Осень с её дождями и слякотью казалась мне цветущей весной. Я так увлеклась Валерой, что не замечала блистательного Витю Хрущёва, который мне раньше очень нравился.

В тот год мы учились со второй смены и занимали последнюю по коридору комнату на 3-м этаже школы. В октябре мы возвращались домой  в сумерках, а в ноябре стало совсем темно, лишь тусклый свет фонарей освещал узкую дорогу между частными домами, по которой мы обычно шли с Валерой.

Однажды во время классного часа неожиданно погас свет. В наступившей кромешной тьме поднялся невообразимый гвалт. Учительница Валентина Николаевна тщетно взывала к порядку, но тут к доске вышел Валера и сказал:  ”Ребята, успокойтесь. Давайте я для вас спою”. И он запел сильным чистым голосом украинскую народную песню ”Ой, дивчина, шумит гай”. Все с удивлением замолчали и стали слушать эту очень длинную мелодичную песню. Я была восхищена неизвестным мне ранее талантом юного певца. Когда он допевал последний куплет, свет зажёгся, и всех отпустили по домам. После этого случая, моё чувство к Валере ещё больше распалилось. Грядущая жизнь виделась мне радостной и счастливой.

Через несколько дней во время урока алгебры в наш класс заглянула незнакомая худенькая женщина. Валера вдруг встрепенулся и в большом волнении, не спросив разрешения, выбежал из класса. Удивлённая таким нарушением дисциплины, Валентина Николаевна вышла вслед за ним. Их довольно долго не было, а потом учительница вместе с раскрасневшимся Валерой и заплаканной незнакомкой вошли в класс. Валентина Николаевна, сама очень взволнованная, объявила, что Валера больше у нас учиться не будет, потому что уезжает вместе с мамой в другой город. Валера, глотая слова, наскоро попрощался с классом, взял портфель и, пообещав написать, покинул наш класс вместе с мамой.

Я была потрясена и сразу поняла, что писем не будет, и я больше никогда его не увижу. Так оно и вышло. По малолетству я недолго горевала о Валере, но никогда его не забывала. Много раз я спрашивала о нём у его родственников, особенно у подросшего младшего брата Юры, но всякий раз получала очень неопределённый ответ.  Похоже,  с тагильской роднёй ни Валера, ни его мать больше не общались. Мне кажется, если бы Валера тогда не уехал навсегда, моя судьба сложилась бы более счастливо.

Вот и окончили семилетку

В те дни осени 1956 года советские танки подавляли восстание народа Венгрии, огнём и мечом сохраняя власть коммунистов в восточной Европе. До нас, подростков из провинции, дошли лишь отголоски тех трагических событий. Запомнились имена Имре Надя, Матьяша Ракоши, Яноша Кадора. В школе на переменах мы обсуждали угрозу, нависшую над нашим коммунистическим блоком, но что мы могли тогда знать, слушая лишь то, что разрешалось вещать нашему радио! И всё это было так далеко от наших снегов!

А учёба, между тем, продолжалась. В те годы в пятых-седьмых классах не преподавали домоводство, и девочки к тринадцати годам не умели ни шить, ни вязать, ни готовить, если их не научили этому дома. Чтобы как-то загладить пробел, Валентина Николаевна организовала кулинарный сбор. Класс разбили на две группы, каждая из которых под наблюдением одной из учительниц должна была приготовить обед. В ближайший выходной наша группа собралась дома у Наташи Медведевой. Руководили нами Полина Васильевна, мама Наташи, большая мастерица в кулинарии, и завуч, которую мы поначалу слегка побаивались, но она отнеслась к нам очень доброжелательно. Обед получился на славу. Особенно запомнились макароны с тёртым сыром и ягодный кисель.

Учебный год пролетел как-то незаметно. Весной 1957 года я, успешно сдав многочисленные экзамены, окончила семилетку, обязательный минимум образования в те годы.  В дни экзаменов весь город благоухал нежным ароматом цветущих яблонь. Совсем недавно отменили плату за обучение в 8-10 классах, и почти все мои друзья решили заканчивать десятилетку. Лишь единицы поступили в техникумы и училища.

В каникулы мы с подружками попросили своих родителей последний раз отправить нас в пионерский лагерь. Все вместе мы поехали на первую смену в лагерь от рудника ВЖР, расположенный за посёлком Евстюниха на речке Баранча. Я не раз была там ещё младшей школьницей. Нас зачислили, конечно же, в старший отряд. Зная, что это последнее наше пионерское лето, мы вели себя довольно шумно, много шалили, а по ночам не раз мазали зубной пастой лица спящих соседей. У нас была замечательная воспитательница Тамара Петровна, симпатичная молодая женщина, которая прекрасно умела общаться с подростками и интересно организовать пионерский досуг. К нашим невинным шалостям, она отнеслась с пониманием, и мы платили ей нежной привязанностью.

За то лето я сильно вытянулась, заметно опередив в росте своих сверстников. Мама называла меня тогда ”столбиком”. Закончился ещё один этап жизни, я стала старшеклассницей.

***

Вспоминая то время, в памяти всякий раз всплывает один декабрьский вечер 1956-го года. Мне только что исполнилось 13 лет, и я, возвращаясь из школы, засмотрелась на звёздное небо. Было морозно и темно, лишь маленькая холодная луна ярко светила над головой.  Глядя на звёздную бездну, я подумала: "Доживём ли все мы до конца тысячелетия?”  До заветной даты было ещё очень далеко, целых 43 года! Будущее казалось таинственным, прекрасным и полным фантастических научных открытий, которые, как я думала, приведут к всеобщему счастью.

С той поры прошла целая вечность, все мы состарились, а многих уже нет в живых. За эти годы действительно было сделано множество замечательных научных открытий, но прекрасное будущее на планете так и осталось несбыточной мечтой.